Илья Трунин: чтобы не поползли новости, что в России обсуждается введение налогов на воздух

Какие налоги скоро вырастут, а какие — пока нет? Почему Минфин поддерживает идею "фискальной девальвации"? Откуда у граждан убеждение, что в ближайшее время вырастут налоги абсолютно на все? На вопросы корреспондента "Денег" Надежды Петровой ответил заместитель министра финансов.

В последние недели обсуждалось много идей об изменении тех или иных налогов. Но сейчас, кажется, речь идет только о налоговом маневре в нефтегазовом секторе?

— Идеи всегда существуют. Но наша стратегия на ближайшую трехлетку (об этом говорил министр финансов на Московском финансовом форуме) — это неповышение налоговой нагрузки для ненефтегазового бизнеса, проведение маневра в нефтяном секторе, завершение нескольких уже начатых реформ. И, поскольку нам нужно балансировать бюджет,— продолжение линии на повышенные налоговые изъятия в нефтегазовой отрасли.

А уже решено, как это изъятие будет выглядеть? Рассматривается ли вариант повышения акцизов?

— Предложение Минфина на 2017 год — сохранение дополнительных изъятий с добычи нефти на уровне, который прогнозировался при подготовке параметров федерального бюджета на 2016 год. То есть когда мы говорили об изъятии "девальвационной прибыли" в размере 200 млрд руб. Но, чтобы в меньшей степени зависеть от колебаний цен на нефть, мы предлагаем добиться поступления этой суммы в бюджет за счет добавления фиксированного слагаемого к сумме НДПИ на нефть, после всех расчетов, применения всех коэффициентов, предусмотренных Налоговым кодексом.

Есть вариант, при котором эти 200 млрд руб. распределяются между НДПИ и акцизом: 150 млрд руб. должно прийтись на НДПИ (то есть примерно как на экспортную пошлину в 2016 году), и 50 млрд руб.— за счет отказа от снижения акцизов, которое было ранее предусмотрено на 2016 год. Но, помимо этого, мы в своих проектировках заложили дополнительные поступления от акцизов на бензин и дизельное топливо, исходя из их повышения — на рубль на литр для каждого вида топлива. Это повышение необходимо для финансирования дорожного строительства. Поэтому с учетом запланированного снижения экспортной пошлины на нефть на 2016 год в рамках налогового маневра до 30% с действующих 42% дополнительное повышение акцизов создает серьезные риски роста цен на топливо на внутреннем рынке.

В газовой отрасли механизм отработан: мы предлагаем собрать 170 млрд руб. в дополнение к сумме НДПИ на газ, уплачиваемой предприятиями, имеющими право на экспорт газа, по схеме этого года.

Что еще? Предусмотрена опережающая индексация акцизов на табачные изделия с ростом доходов на 10% в год. Это дополнительно к тому повышению, которое было запланировано на 2017-й. Будем предлагать повысить акциз на пивные напитки, сидр, медовуху и прочие слабоалкогольные напитки, при изготовлении которых используется спирт, но которые сейчас облагаются по пониженным ставкам. Вот, пожалуй, по ставкам на 2017 год это все.

И никаких экзотических новых акцизов вроде акциза на энергетические напитки?

— Мы подготовили решение о введении акциза, но не на энергетические, а на сладкие напитки (с содержанием сахара и сахарозаменителей) в размере около 5 руб. на литр. Но поскольку производителей таких напитков достаточно много, а продукт массовый, для того чтобы не было сбоев, решение надо еще "покрутить", обсудить возможные механизмы администрирования.

Много говорилось о сценарии фискальной девальвации — повышении НДС при снижении страховых взносов.

— Это уже вопрос долгосрочной стратегии. На самом деле обсуждается много разных вариантов, и нельзя сказать, будто фискальная девальвация — ключевой момент, без которого мы не видим развития налоговой системы. Но нам кажется, что принятие какого-то решения в области нагрузки на фонд оплаты труда — это было бы разумно.

У нас очень высокая нагрузка на фонд оплаты труда: до 2018 года — 30%, а с 2019-го — 34%, это заложено в Налоговом кодексе, и это уже тот трехлетний бюджетный цикл, который мы сейчас обсуждаем. С одной стороны, эту ставку в 34% надо снижать. Но просто снижать ее было бы безответственно, потому что это означало бы выпадение доходов бюджета. За счет чего их тогда восполнить? За счет косвенных налогов, в первую очередь НДС. Можно было бы пойти через снижение расходов, но это уже другое направление реформы.

Это не то чтобы фундаментальная реформа. Вообще, само понятие фискальной девальвации пришло из еврозоны, где страны не могут девальвировать свою валюту, но им нужно повысить привлекательность своей экономики, повысить прибыльность экспорта и снизить привлекательность импорта,— то есть получить эффект, в этой части эквивалентный девальвации национальной валюты.

Какими должны быть параметры, насколько надо снижать взносы, насколько увеличить НДС, это все надо обсуждать.

То есть если произойдет "размен ставок", отсчет будет вестись от ставки взносов в 34%? Так и 30% будет снижение.

— Я бы не стал называть это разменом. Я говорю лишь о том, что у нас среднесрочная ставка взносов 34%, и очевидно, что существует запрос на ее снижение. Если так, необходимо компенсировать разрыв. В зависимости от параметров результат может быть нейтральным для бюджета, может привести к росту дефицита, а может и повлечь дополнительный доход.

Более точной картины сейчас нет?

— Нет. Сейчас нам надо сделать бюджет на три года, из которых самый важный — 2017-й. Если в рамках бюджетных проектировок правительство определится с дальнейшей стратегией в этой области, будут уже предлагаться конкретные параметры.

А идея с повышением налога на прибыль, НДФЛ, НДС? Или слух об этом не имеет отношения к реальности?

— Честно говоря... Я думаю, любой, кто анализирует бюджет, видит, что у нас есть разница между прогнозируемыми доходами и расходами, которую надо как-то профинансировать. И он рассуждает: так, если у правительства есть цель сокращать этот разрыв, надо что-то делать либо с расходами, либо с доходами. Либо искать источники покрытия дефицита, если сохранять его на сложившемся уровне. Решение по расходам принято, они зафиксированы в номинальном выражении на одном уровне. И есть целевой ориентир по снижению дефицита — значит, новые источники уже не привлечешь. Остается что-то делать с доходами. Поэтому дальше и возникает мысль: "Наверное, повысят налоги". Но пока мы надеемся сохранить параметры бюджета без повышения налогов на ненефтегазовый сектор.

Я так понимаю, предложения перейти к прогрессивной шкале НДФЛ Минфин тоже не поддерживает? А то разные политики периодически призывают к такому шагу.

— Нет, мы считаем, что если это делать, то в последнюю очередь. Хотя не факт, что НДФЛ не надо модифицировать, но способствовать повышению прогрессивности налога можно и без введения прогрессивной ставки, расширяя базу.

Вы не могли бы пояснить как?

— Например, через установление достаточно высокого вычета при расширении перечня доходов, подпадающих под налогообложение. Понятно, это приведет к выпадению доходов, но взамен можно включать в базу те виды доходов, которые сейчас НДФЛ не облагаются,— например, многократно обсуждалось налогообложение процентов по депозитам. Мы в данный момент не предлагаем это делать. Но в принципе запрос общества на повышение прогрессивности подоходного налога (если, конечно, такой запрос существует) можно было бы удовлетворить за счет подобных вещей.

Я мог бы привести еще примеры, но ведь все потом начнут говорить, что "Минфин предлагает обложить то, обложить се". Поэтому давайте эти рассуждения ограничим. Чтобы не поползли новости, что в России обсуждается введение налогов на воздух.

После передачи администрирования взносов ФНС и с переходом ФТС и Росалкогольрегулирования в ведение Минфина у вас по идее стало больше возможностей влиять на собираемость налогов.

— Мы добились определенных результатов (хотя еще и недостаточных) в уменьшении доли нелегального алкоголя. Летом были внесены изменения в законодательство, связанные с распространением ЕГАИС на фармсубстанции и введением реестра оборудования по производству этилового спирта. И осенью или в начале 2017 года мы хотим внести предложения по повышению ответственности за торговлю без лицензии и за подделку акцизных марок. И, главное, хотим региональную часть акциза на крепкий алкоголь распределять согласно данным ЕГАИС об объеме розничных продаж в регионах, чтобы заинтересовать регионы контролировать розницу, перекрывать каналы сбыта нелегального алкоголя.

С таможней сложнее, это большой и сложный механизм. И здесь техническая, но очень важная задача — интегрировать системы управления рисками, с помощью которых принимается решение о таможенном досмотре или о налоговой проверке. Потому что сейчас нет соответствия: например, недобросовестный налогоплательщик может не включаться в группу риска, на которую ориентируется таможенный орган, и наоборот. Интеграция таких систем должна через два года привести к созданию механизма прослеживаемости ввозимых товаров, когда за счет контроля оборота внутри страны можно восполнить возможные пробелы в администрировании при ввозе.

Что касается страховых взносов, мы рассчитываем, что задолженность по ним перестанет расти. Их собираемость должна быть не ниже собираемости НДФЛ. Сейчас они существенно различаются. Разная динамика взносов и НДФЛ — это странно: база одна, льготы примерно одинаковые. Мы либо убедимся, что эта разница обусловлена объективно, либо, что вероятнее, взносы просто недоплачивают, и тогда это можно пресечь.

Со стороны бизнеса звучала мысль, что, может быть, малый бизнес лучше просто оставить в покое?

— Я согласен, что его надо оставить в покое. У нас налоговых проверок в малом бизнесе существенно меньше, чем в других. Но есть вопрос, как предотвратить уклонение от налогов крупными и средними предприятиями через малые. И, наверное, правильно в условиях стагнации, когда люди увольняются и идут в малый бизнес, не брать с них налоги,— это лучше, чем тратить деньги на пособия. Но серых зарплат наемным работникам в любом случае быть не должно, неважно, в каком секторе экономики — малом, среднем или крупном — человек работает, и работодатель должен платить НДФЛ и страховые взносы. И второй вопрос: как обеспечить уплату налога по мере роста бизнеса, при его переходе из одной категории в другую?

КоммерсантЪ