Мнение:Экономика ожиданий: почему важен состав нового правительства России

Смена кабинета — хороший повод, чтобы дать положительный сигнал бизнесу, который сейчас отказывается инвестировать из-за отсутствия внятного экономического курса и давления силовиков.

В отличие от мартовских выборов с их вполне предопределенными итогами назначение правительства, которое должно состояться в мае, несет в себе политическую интригу. Анонсирование состава кабинета — с появлением там новых фигур или же с сохранением действующих министров с их вполне определенной репутацией — может повлиять на настроения как в бюрократическом аппарате, так и в бизнес-среде. Эти настроения имеют значения, так как решения в экономике принимаются не только с учетом фундаментальных факторов. В реальности не меньшую роль играют ожидания — особенно когда экономика находится в точках возможного перелома трендов.

На текущий момент среди лиц, принимающих решения в бизнес-среде и в госаппарате, доминируют негативные ожидания, поскольку они не понимают долгосрочных планов и намерений российской высшей политической элиты, которая после 2012 года отказалась от прежней стратегии интеграции в «глобальный миропорядок», но так и не предложила взамен никакого иного связного видения будущего.

Назначение нового правительства — это возможность повлиять на такие ожидания. Чтобы понять, способен ли этот сигнал оказать какое-либо воздействие, стоит охарактеризовать ключевые проблемы, которые придется решать новому правительству, а также оценить возможности для экономического развития.

Про повестку

Вряд ли сегодня кому-то нужно доказывать, что для высшей российской элиты ключевым приоритетом является суверенитет во всех его аспектах. Но если с политическим и военным измерением все в порядке — Россия регулярно демонстрирует свою независимость всеми возможными способами, то экономика с интеграцией в мировой рынок преимущественно через сырье и серьезной зависимостью от зарубежных технологий остается очевидным слабым местом сложившейся модели.

В период геополитической эйфории 2014–2015 годов, когда фундаментальные политические решения принимались без учета их экономических последствий, этот факт, похоже, не осознавался в полной мере. Но с начала 2016 года (после того как мировые цены на нефть на короткое время опустились ниже $30 за баррель) пошел процесс отрезвления — с пониманием, что в долгосрочной перспективе сохранить независимость в геополитической сфере можно только при наличии достаточной экономической базы. Именно с этим отрезвлением, на мой взгляд, был связан запуск ЦСР-2.0 под руководством Алексея Кудрина, а также активные дискуссии на базе Столыпинского клуба. Общий при всех различиях в подходах и инструментах результат этих дискуссий таков: без ускорения экономического развития и соответствующего расширения объема «общественного пирога», доступного к распределению, решить стоящие перед страной политические, военные и социальные задачи не получится.

И именно эта задача — ускорения экономического роста с увеличением «пирога» — объективно является центральной для нового правительства. Иными словами, при наличии массы проблем с пенсионной системой, состоянием инфраструктуры, системой здравоохранения и образования, демографией, социальным неравенством, технологическим отставанием в конечном счете все упирается в экономику. Если объем «общественного пирога» будет расширяться — можно искать варианты решения всех этих проблем. В противном случае будет происходить лишь латание дыр с понятным финалом.

Про возможности

Экономический рост и связанная с ним технологическая модернизация невозможны без инвестиций. На фоне демонстрации беспилотников с ядерными зарядами, «дела Скрипаля» и нового пакета американских санкций явно не следует ждать притока западных инвестиций и связанного с ним трансфера технологий. Былые надежды на быстрый эффект от «разворота на Восток» тоже угасли — стало понятно, что если Китай что-то даст России, то только на своих условиях и преследуя свои интересы. Конечно, есть Япония, которая, опасаясь стратегического сближения Китая и России, могла бы пойти на «особые отношения». Но есть большие сомнения, что основные геополитические союзники Японии (прежде всего США) допустят такой сценарий. То есть России придется опираться на свои силы и собственные финансовые возможности.

Как обстоят дела с такими возможностями? Официальная статистика свидетельствует, что, несмотря на сокращение ВВП в 2015 году и последующую стагнацию, свободные финансовые ресурсы в экономике есть. По данным ЦБ, на 1 марта 2018 года общая сумма вкладов физических лиц, размещенных в банковской системе России, достигла 25,9 трлн руб. против 24,1 трлн годом ранее, а сумма депозитов юридических лиц (без учета индивидуальных предпринимателей) — 13,8 трлн руб. (12,1 трлн годом ранее). Для сравнения: по данным Росстата, общий объем инвестиций в основной капитал в 2016 году составил 14,6 трлн руб. Иными словами: одни лишь предприятия держат на депозитах и не инвестируют средства, практически равные годовому объему инвестиций в основной капитал. При этом названные цифры не учитывают средства, находящиеся на офшорных счетах у предприятий и в кубышках у населения.

Что может подтолкнуть держателей этих средств к их инвестированию? И предприниматели, и состоятельные клиенты банков (на которых приходится львиная доля накоплений физических лиц и которые, по недавним оценкам ВТБ, составляют менее 1% населения) вместо откладывания сбережений на черный день могли бы вложить свои деньги в новые проекты — если они посчитают, что экономическая ситуация завтра будет лучше, чем сегодня. То есть для смены модели поведения потенциальных инвесторов необходимо изменение ожиданий.

Как повлиять на ожидания

Ожидания экономических агентов определяются сигналами, которые они получают от рынков и от государства. Например, в 1999 году позитивные ожидания стали формироваться благодаря начавшемуся экономическому росту. Ключевыми предпосылками для этого были резкая девальвация рубля, повысившая эффективность экспорта и открывшая возможности работы на внутренний спрос, а также крах рынка ГКО, который до того выкачивал деньги из реального сектора экономики. Роль государства в лице правительства Евгения Примакова при этом была минимальна — по сути, оно просто не мешало начавшимся процессам оздоровления экономики. И лишь с осени 1999 года, после назначения Владимира Путина премьер-министром, власть тоже стала генерировать позитивные сигналы, одним из которых стало анонсирование разработки Стратегии-2010 (власть впервые за десять лет задумалась о долгосрочной перспективе, что стало важным сигналом для бизнес-элит).

Сейчас отдельные слабые позитивные сигналы, периодически возникающие от рынков, будь то эффекты девальвации для одних секторов или рост цен на нефть для других, многократно перекрываются негативными либо противоречивыми сигналами от власти.

На какого рода позитивные импульсы в этих условиях могли бы отреагировать потенциальные инвесторы? В общих терминах — это сигналы о радикальном изменении экономического климата и готовности решать ключевые проблемы, препятствующие инвестициям.

На мой взгляд, таких проблем две. Во-первых, это неспособность правительства вырабатывать и проводить в жизнь осмысленную политику экономического развития. Во-вторых, это политическое господство силовиков, которые своей бурной активностью подавляют стимулы к проявлению любой инициативы как в бизнесе, так и в госаппарате.

Границы эффекта

Очевидным образом не следует переоценивать значимость изменений в составе и структуре правительства. Появление там новых фигур, обладающих репутацией и пользующихся уважением, или, например, радикальная реорганизация некоторых силовых ведомств могут стать фактором изменения ожиданий. Но для закрепления этой тенденции нужно будет сразу осуществлять широкий набор адекватных практических действий в рамках реалистичной модели развития и видения будущего, которое было бы понятно и убедительно для основных элитных групп, являющихся держателями финансовых ресурсов.

Пока никто не видел такой программы действий. Но если предположить, что она существует в президентской администрации и скоро ее представят нам в очередной серии майских указов, то власти стоит иметь в виду, что даже вполне разумные практические шаги, реализуемые фигурами, которые не пользуются доверием и уважением в бизнес-среде и обществе, скорее всего, не дадут ожидаемого эффекта.

Также следует сознавать, что формирование нового правительства после выборов — это разовое действие. Последующие замены отдельных министров не будут иметь такого резонанса; более того, слишком частые перестановки в правительстве будут лишь индикатором его нестабильности и слабости. Еще одно объективное временное ограничение — выборы в Госдуму, которые пройдут в 2021 году. Очевидно, что к этому моменту власть будет остро нуждаться в «демонстрации результатов», и это означает, что на изменение трендов у нового правительства есть всего два года.

Со всеми оговорками, возможность для смены траектории экономического развития существует. Воспользуется ли власть ею? Ответ на этот вопрос мы скоро узнаем.

Данный комментарий подготовлен на основе выступления автора на заседании диспут-клуба АНЦЭА (Ассоциация независимых центров экономического анализа) 19 апреля 2018 года.

РБК