Российские суды теперь будут выяснять причины банкротства компаний, проверяя бизнес-решения их номинальных и фактических руководителей. В перспективе это может потребовать специализации судей и обособления банкротных судов.
В этом году банкротства российских компаний начнут проходить по новым правилам. В конце декабря 2017 года постановление пленума Верховного суда РФ (ВС РФ) разъяснило, как следует применять поправки в закон о банкротстве, принятые летом. Эти поправки ужесточили субсидиарную ответственность лиц, фактически контролирующих компании, номинальных директоров, главных бухгалтеров, а также членов ликвидационных комиссий.
Ответственность на миллиарды
Первое решение о привлечении к субсидиарной ответственности (ответственности, возлагаемой на третьи лица, в случае, если основной должник не в состоянии рассчитаться с кредиторами) суд вынес в мае 2006 года: 200 млн руб. были взысканы с экс-менеджеров и членов совета директоров лопнувшего АСБ-банка. Последующие решения, принятые в отношении экс-руководителей банка «Диалог-Оптим» и Содбизнесбанка, превысили суммы в 1 млрд руб. Суммы росли, дела затрагивали не только банковскую сферу: в 2012 году суды на Урале решили взыскать 6,4 млрд руб. с основателя металлургической «Макси-Групп» Николая Максимова (контролировал обанкротившееся ООО «УралСнабКомплект»). А рекордными стали 75 млрд руб., которые столичные суды в 2015 году решили взыскать с владельца Межпромбанка Сергея Пугачева.
Рассмотрение таких дел вызывало многочисленные вопросы — от оценки сделок, приведших к банкротству, до поиска ответственных лиц. В делах Николая Максимова и Сергея Пугачева суды пошли на беспрецедентный шаг, привлекая к ответственности лиц, которые не занимали в компаниях никаких должностей и формально не значились их владельцами. В обоих делах суды исследовали многоуровневую структуру владения компаниями (это называется «снятием корпоративной вуали») и установили, что фактический контроль принадлежал указанным физлицам.
Поправки в закон о банкротстве, принятые 29 июля 2017 года, установили достаточно широкий набор признаков, по которым лицо считается контролирующим ту или иную компанию. Впрочем, ФНС пошла еще дальше: 16 августа 2017 года появилось многостраничное письмо за подписью замруководителя службы Сергея Аракелова, в котором среди признаков контролирующего лица фигурировали «любые неформальные личные отношения», включая совместное проживание, работу, учебу.
Новые требования
Постановление пленума Верховного суда от 21 декабря сформулировано значительно аккуратнее. Теперь привлечение контролирующих лиц к субсидиарной ответственности «является исключительным механизмом восстановления нарушенных прав кредитора», и отвечать перед кредиторами должна в первую очередь компания. Тем не менее субсидиарная ответственность по долгам предусмотрена как за несвоевременную подачу руководителями заявления о банкротстве, так и за доведение компании до банкротства.
Обязанность руководителя вовремя заявить о банкротстве компании в случае появления у нее признаков неплатежеспособности существует давно, однако практика привлечения к ответственности за несоблюдение этого правила только появилась. В декабре 2016 года ВС включил два таких дела, инициированных налоговиками, в специальный обзор практики по банкротству. А в июле 2017 года коллегия по экономическим спорам ВС рассмотрела дело экс-гендиректора ООО «Каркас» Сергея Кислухина, вовремя не заявившего о банкротстве компании. Коллегия ВС, направляя дело на новое рассмотрение, потребовала выяснить, мог ли руководитель объективно определить наличие у ООО признаков банкротства.
Этот подход вошел теперь в постановление пленума ВС: руководитель обязан подать в суд заявление о банкротстве компании, если он, действуя добросовестно «в рамках стандартной управленческой практики», может объективно определить наличие признаков кризиса. Руководитель может пытаться вывести компанию из кризиса, не заявляя о банкротстве, но суд освободит его от ответственности лишь на тот период, «пока выполнение его плана являлось разумным с точки зрения обычного руководителя, находящегося в сходных обстоятельствах».
К такой же ответственности могут быть привлечены члены ликвидационной комиссии компании, увидевшие непогашенные долги и не заявившие о банкротстве (в случае если речь идет о ликвидации по решению владельцев). Это должно затруднить «ликвидацию с долгами», когда компании быстро исчезают недобросовестным путем. Освободить ликвидатора от ответственности могут лишь доказательства, что он настаивал на подаче заявления о банкротстве, но не нашел поддержки у ликвидационной комиссии.
Размер ответственности номинального директора может быть уменьшен, если тот раскроет информацию о фактическом руководителе и имуществе, за счет которого можно рассчитаться с кредиторами. Не понесет ответственности и уволившийся руководитель компании, публично и достоверно сообщивший о появлении у нее признаков банкротства. А вот одобрение сделки, невыгодной для компании, коллегиальным органом, напротив, не освободит контролирующее лицо от ответственности за доведение до банкротства. Отвечать, как соучастник может и главный бухгалтер компании, если он уничтожал либо фальсифицировал документы.
Упорядочение судебной практики
Постановление пленума ВС отвечает сейчас на многие вопросы, давно возникшие на практике. Например, в 2007 году Арбитражный суд Москвы неожиданно отказал в иске об ответственности экс-руководителей Союзобщемашбанка. Суд решил, что вначале надо оспорить сделки, вызывавшие подозрения, например, по выдаче кредитов фирмам-однодневкам. Сейчас и закон, и ВС прямо указывают, что для привлечения к субсидиарной ответственности не требуется признавать недействительными сделки.
Возник также вопрос, можно ли до завершения процесса банкротства определить размер субсидиарной ответственности. В деле Союзобщемашбанка суд решил, что нельзя. Сейчас ВС разъяснил: основания для привлечения к ответственности установить можно заранее, а сумму определить при завершении конкурсного производства.
Предъявлять требования к руководителям компаний и контролирующим лицам могут сейчас не только арбитражные управляющие, но и кредиторы, и работники этих компаний. Процедуру доказывания, что лицо обладает контролем над компанией, ВС упростил: истцам достаточно будет косвенных доказательств, опровергнуть которые должно будет само лицо, называемое контролирующим. ВС разрешил также взыскивать с контролирующего лица долги, уже списанные с компании, например как безнадежные. Кроме того, сумма, взыскиваемая с контролирующего лица, может возрасти на 30%, причитающиеся арбитражному управляющему в качестве стимулирующего вознаграждения.
Экономическая экспертиза
В 2007 году, освобождая экс-руководителей Союзобщемашбанка от ответственности, суд учел «субъективное восприятие» ими ситуации в банке, а наличие плана финансового оздоровления, не соответствующего требованиям Центробанка, расценил как попытку спасти банк. Сейчас ВС предписывает судам оценивать, был ли антикризисный план экономически обоснованным, а банкротство компании — объективным, обусловленным исключительно рыночными факторами.
Постановление ВС требует от судов анализировать деловые решения, принимаемые в компании, и выяснять, выходили ли они за пределы обычного делового риска и в какой мере. Субсидиарная ответственность контролирующего лица наступит в случае, если его действия оказывали существенное влияние на компанию, ключевые решения принимались в ущерб ее деятельности, например, совершались сделки на заведомо невыгодных условиях, и все это привело к банкротству.
Оценивать сделки судам приходилось и раньше, но чаще всего это были сделки, явно противоречащие экономическим интересам компаний, например, создание заведомо невозвратной задолженности Межпромбанка, составившей треть его активов. Теперь требования усложняются: суду предстоит с учетом «правила о защите делового решения» исследовать «совокупность сделок и других операций, совершенных под влиянием контролирующего лица», которые способствовали возникновению и развитию кризисной ситуации в компании, например, сделок и операций, имевших экономический смысл, но связанных с повышенным риском.
Это потребует от суда специальных знаний, в том числе в области бизнеса, тогда как роль экономического эксперта российским судам не свойственна. На это указывал, в частности, президентский Совет по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. В сентябре 2015 года он обсуждал поправки в закон о банкротстве, подготовленные Минэкономразвития и касавшиеся восстановления платежеспособности проблемных компаний. Проект опирался на то, что экономическую обоснованность планов финансового оздоровления будет определять суд. Эксперты решили, что суд не может играть такую роль и подменять руководство компании. Законопроект Минэкономразвития пока не принят. Сейчас, однако, ВС рискнул возложить на суды роль экономического эксперта.
Анализ бизнес-решений практикуют суды Великобритании и США. Высокий суд Лондона имеет несколько специализированных отделений: коммерческий, строительный, патентный суды, а также судебную палату, рассматривающую корпоративные споры и дела о банкротстве. Бизнес-решения оцениваются с точки зрения «разумного лица», находящегося в похожей ситуации. В США дела о банкротстве рассматривают специализированные суды, входящие в систему федеральных судов. Они пользуются доверием: большинство дел инициируют сами должники с целью защиты от кредиторов.
В России специфика банкротных дел потребует специализации судей, а в дальнейшем, возможно, и обособления банкротных судов. Таким образом, постановление ВС, поставившее суд на место экономического эксперта, может привести к весьма глубоким изменениям в судебной системе.
Об авторе:
|
|
руководитель аналитической службы юридической фирмы «Инфралекс» |
Комментарии (0)